Дополнение к некрологу

 16 мая 1975 года в восемь часов вечера на 88-ом году жизни скончался протоиерей Димитрий Гребенкин. 31 декабря 1972 года по возрасту и болезням он был освобожден от должности настоятеля Троицкой церкви села Гнилое Чернянского района и почислен за штат Курско-Белгородской епархии. Последние три года отец Димитрий жил в Старом Осколе.

Его отпевание состоялось в Александро-Невском храме Гуменской слободы 18 мая. Это был воскресный день. Отпевание совершил благочинный Старооскольского округа протоиерей Анатолий Богута. Ему сослужил настоятель Крестовоздвиженского храма слободы Ямской протоиерей Игорь Мягкий. Земле почившего предал настоятель Ильинского храма слободы Ездоцкой протоиерей Владимир Отт.

Секретарь Курского епископа Хризостома сообщал родным отца Димитрия о намерении направить некролог о нем в редакцию «Журнала Московской Патриархии». (Некролог  был опубликован в седьмом номере журнала за 1976 год).

Но составители некролога не дерзнули проследить весь жизненный путь священника. К примеру, о былой судимости почившего батюшки составители некролога умолчали. Однако о том, что в сан священника отца Димитрия рукоположил священномученик Онуфрий (Гагалюк) в некрологе сказано.

Путь к священству

 Протоиерей Димитрий Дмитриевич Гребенкин родился 21 сентября 1887 года в семье крестьян из села Богородицкое Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии (ныне Горшеченского района Курской области). Окончив церковно-приходскую школу в селе Нижнее Гнилое (ныне Сосновка), он занимался, как и родители, крестьянским трудом, не забывая о церкви. В большом хозяйстве Гребенкиных (по двору их называли Братчиковы) было 8 лошадей, 5 коров, 50 овец, 5 свиней да еще и хорошая пасека – 50 колодок. В горячую пору своими силами они с этим хозяйством не справлялись и нанимали рабочих (до 12 человек). К своей надельной земле они прикупили еще несколько наделов и участок леса в 15 десятин.

В 1906 году в храме иконы Божией Матери «Неопалимая Купина» села Богородицкое состоялось венчание Дмитрия Дмитриевича с Пелагеей Матвеевной Кузнецовой. В 1914 году Гребенкина мобилизовали на фронт. Домой вернулся он только в 1918 году. В 1920 году в Воронеже, выдержав экзамены на псаломщика, Дмитрий Гребенкин получил назначение в Христорождественский храм села Горшечное. Через пять лет архиепископ Воронежский Владимир (Шимкович) рукоположил его в сан диакона к этому же храму. А 23 апреля 1930 года епископ Старооскольский Онуфрий (Гагалюк) в Богоявленском соборе Старого Оскола рукоположил диакона Димитрия в сан священника и назначил его настоятелем храма в селе Бычок Касторенского р-на.

Личное знакомство отца Димитрия с владыкой Онуфрием состоялось в конце 1929 года в Горшечном. Здесь епископа Онуфрия, следовавшего в Старый Оскол на только что учрежденную кафедру, сняли с поезда и без всяких объяснений продержали трое суток в погребе при станции. Получив свободу после кратковременного заключения и ожидая следующий поезд, епископ побывал в гостях у диакона. Об этой встрече рассказывал сын отца Димитрия, Георгий Дмитриевич Гребенкин, корреспонденту газеты «Православное Осколье» Светлане Воронцовой (Смотрите очерк С.Воронцовой «Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение»// «Православное Осколье». 31 июля 2009г.).

Гребенкины жили в Горшечном в хорошем доме с четырьмя комнатами, кухней и большой русской печью. Однако нельзя сказать, чтобы в нем им было слишком просторно. Ведь семья отца Димитрия и матушки Пелагеи и на фоне других семей духовенства выделялась обилием чад (девять детей выжили, четверо умерли во младенчестве).

Но классовая ненависть в душе многих советских руководителей вытесняла все прочие чувства. В начале 1930 года дом у многодетного диакона экспроприировали, а его  самого со всеми домочадцами выселили на улицу. Власти планировали выслать на север братьев Гребенкина и племянника, но те сами покинули родные края и тем самым избежали насильственной высылки.

В том же 1930 году отца Димитрия первый раз арестовали. Однако, продержав его без всякого предъявления обвинений в Старооскольском Домзаке 14 дней, освободили. Без всяких извинений, естественно.

Епископ Онуфрий увидел в этих скорбях знак того, что Господь зовет диакона на новую ступень церковного служения и рукоположил его в сан священника, назначив настоятелем Михайло-архангельского храма в селе Бычок Касторенского района.

Испытания

 Через два года иерея Димитрия Гребенкина ждали новые испытания: арест и разлука с домашними и пасомыми, лишение возможности совершать Литургию на долгие пять лет.

Священник жил в церковной сторожке при храме. Вместе с ним ютилось и все многочисленное семейство. Шестеро из девяти детей его еще не достигли совершеннолетия. Георгию было 12 лет, Митрофану (в семье его почему-то прозвали Томом) — 10 лет, Игнату – 5 лет и Иосифу – 3 года. Но несмотря на стесненные жилищные условия, батюшка оставался таким же гостеприимным, как и раньше.

В ночь с 12 на 13 ноября 1932 года к нему на ночлег попросился житель села Быково Горшеченского района Иван Михайлович Брагин. До революции отец Брагина некоторое время исполнял обязанности волостного старшины. Сам же Иван Михайлович работал в Воронеже дворником, затем на кожевенном заводе Яковлева. После революции вернулся в Быково и занимался сельским хозяйством. Вероятно, с усердием, поскольку в период коллективизации был раскулачен. В Бычок Брагин пришел за хлебом к своему знакомому Гавриилу Артамоновичу Анисимову, которого раскулачили менее капитально. Анисимова не оказалось дома, и Иван Михайлович зашел к батюшке, поскольку был человеком верующим. Быковский сельсовет дал в ОГПУ на Брагина такую характеристику: «Занимается проповедничеством религии по селам, направленным против коллективизации … и соввласти. Набрал церковных книг. Говорил, что колхозникам будут ставить на лоб печать…».

13 ноября сотрудники Касторенского ОГПУ пришли за отцом Димитрием, а заодно арестовали и его гостя. Потом решили еще для масштабности добавить к двум арестованным и раскулаченного Анисимова, на свою беду вернувшегося домой.

Корпус свидетельских показаний в следственном деле открывается допросом заведующей школы, которая не смогла уговорить отца Димитрия принять участие в очередном государственном займе, услышав в ответ: «и так советская власть замучила разными налогами». О «контрреволюционной деятельности» Г.А. Анисимова дали показания несколько колхозников из «колхоза имени Обороны Страны». Поражает (вернее, настораживает) практически полное совпадение при цитировании речи, которую Анисимов якобы произнес перед односельчанами: «Начинается опять хлебозаготовка для откорма заграничных господ, а сами опять будем голодать. Если этой зимой ездили к нам украинцы за хлебом, то в этом году и нам нужно готовиться к этому. Правду говорил наш отец святой Дмитрий /Гребенкин/ на молении, что хлеб от нас не рабочим, а для заграничных господ, так как Япония нашему правительству предъявила ультиматум: если хлеба не дадите, то войной пойдем. Так давайте лучше не дадим хлеба загранице. Они скоро тогда пойдут войной и нас освободят от этого рабства…»

Отца Димитрия в материалах следственного дела охарактеризовали так: «Кулак, враждебно настроен против мероприятий соввласти, вел агитации среди населения против коллективизации во время выселения кулаков. Сам и семья скрылись от высылки». Есть в деле и такая характеристика на иерея Гребенкина: «элемент неблагонадежный, классово чуждый, социально опасный».

В коротеньком протоколе допроса приведен следующий ответ священника на предъявленное ему обвинение: «Агитации среди масс против мероприятий соввласти на селе нигде и никогда не вел. А наоборот, уговаривал верующих, чтобы они работали в колхозах и подчинялись Соввласти… Больше по сему делу показать ничего не имею».

В дополнении к допросу отец Димитрий добавил, что Иван Михайлович Брагин часто приходил в храм на богослужения и нередко останавливался на ночевку в семье священника. А Анисимов в гостях у Гребенкиных не бывал. По утверждению самого Анисимова, они с батюшкой даже не были знакомы.

Следствие заняло всего два дня. Обвиняемые были допрошены лишь один и на этом же допросе им дали возможность ознакомиться с обвинительным заключением, отпечатанным на папиросной бумаге с надписью «махорка» на обороте. Несмотря на такую прыткость чекистов, обвиняемые еще два месяца ждали, пока прокурор по надзору за ОГПУ разрешит отправить их дело в Воронеж на рассмотрение Тройки. Но и там следственные материалы «попали в пробку». Лишь 5 марта 1933 года Тройка ПП ОГПУ по ЦЧО постановила: «Гребенкина Дмитрия Дмитриевича заключить в Исправтрудлагерь сроком на ПЯТЬ лет…» Брагина и Анисимова Тройка отправила в Северный край в ссылку на ТРИ года.

«Вербовать нецелесообразно»

 23 июля 1933 года узник Байкало-Амурского исправительно-трудового лагеря Гребенкин со станции Ушумун Уссурийской железной дороги обратился в Воронеж к немилосердной Тройке с просьбой о помиловании: «… Кроме малолетних детей, я ничего не имею: ни квартиры, ни хлеба. И они без меня погибают. И сейчас я ничего за них не знаю. Чи они живы или нет?»

Через два месяца руководство БАМлагеря решилось-таки переслать заявление по адресу. 31 октября члены Тройки пересмотрели материалы дела и постановили: «прежнее постановление оставить в силе».

В 1958 году сданным в архив следственным делом отца Димитрия интересовались военные из Костромы, «изучавшие офицера войсковой части Митрофана Дмитриевича Гребенкина». Судимость папы сказалась и на судьбе его сына.

В деле имеется фотопортрет священника и любопытная справка, с которой Старооскольский Оперсектор ОГПУ сопроводил его в места заключения: Ограничений при содержании в лагерях не требуется. В дальнейшей проработке Оперсектор ОГПУ не заинтересован. Вербовать нецелесообразно».

Безвременье

 Отбыв наказание и вернувшись в родные края, иерей Димитрий Гребенкин не застал уже на свободе священномученика Онуфрия. Он обратился ко второму (и последнему) епископу Старооскольскому Митрофану (Русинову). Владыка назначил отца Димитрия в Димитриевский храм села Котовка Касторенского района и даже успел еще наградить его скуфьей. Осенью 1937 года епископ Митрофан был переведен в Полтавскую епархию, где вскоре и принял мученическую кончину. А Старооскольская епархия была упразднена и присоединена к Курской. Но к началу Великой Отечественной войны все действующие приходы на территории Курской области, в состав которой входила и нынешняя Белгородская, можно было пересчитать по пальцам. Закрыли власти и храм в Котовке.

Отец Димитрий нашел приют у старших детей, обосновавшихся в Горшечном.

К полноценному священническому служению иерею Димитрию Гребенкину удалось вернуться только во время оккупации. Во второй половине 1942 года и в начале 1943 года он служил в храме Казанской иконы Божией Матери в селе Ключ Горшеченского района. А после освобождения края от немцев (точнее, с 18 апреля 1943 года) перешел в храм равноапостольной Марии Магдалины в селе Озерки Касторенского района. В сентябре того же года епископ Курский Питирим (Свиридов) утвердил его в должности настоятеля. При отце Димитрии в храме продолжился ремонт: были настелены полы, устроен иконостас, приобретена необходимая для служения утварь, иконы и даже три колокола. В отчете архиерею батюшка чистосердечно признавался: «материалы добывались разными нелегальными путями, учету по затратам средств не велось, а посему точности знать не могу». О прихожанах священник отзывался хорошо, говоря, что они всегда горячо откликаются на призывы Патриарха и епископа жертвовать на патриотические цели. А такие призывы во время войны звучали неоднократно, и Курская епархия внесла свой вклад в дело победы над Германией.

На закате

 Вначале 1948 года тяжело заболел настоятель Никольского храма в селе Незнамово отец Иоанн Емельянов. Ожидая выздоровления больного с Рождества Христова и до Благовещения, церковный совет вынужден был обратиться к архиепископу Курскому Алексию с просьбой назначить нового священника. 29 апреля 1948 года владыка переместил в Незнамово отца Димитрия. Правда, прослужил он здесь недолго. Уже 10 августа 1949 года новый управляющий Курской епархией епископ Нестор назначил священника Димитрия Гребенкина настоятелем Успенской церкви в селе Успенка Баброво-Дворского (ныне Губкинского) района. Прошлый настоятель успенской церкви уже достиг 95-летнего возраста и служить по немощи не мог.

Да и сам отец Димитрий был уже не молод. Через год службы в Успенке он сделал первую попытку уйти на покой. 22 декабря 1950 года владыка Нестор удовлетворил просьбу священника.

После четырехлетнего пребывания за штатом священник Димитрий Гребенкин дал согласие быть настоятелем Димитриевского храма в селе Дмитриевка Шаталовского (ныне Старооскольского) района. А 3 октября 1955 года он получил указ епископа Курского Иннокентия о назначении в Троицкий храм села Гнилое Чернянского района.

В 1957 году ко дню Святой Пасхи Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский) наградил отца Димитрия саном протоиерея «во внимание к усердной и полезной службе Церкви Божией».

17 лет служения в селе Гнилое были, наверное, самыми трудными в послужном списке протоиерея Димитрия Гребенкина. Иссякали силы, одолевали болезни, а служение в эти годы требовало напряжения сил и крепкого здоровья. В личном деле священника, хранящемся в архиве Курской епархии, имеется телеграмма, в которой батюшка отчаянно просит прислать ему в храм на Пасху священника, поскольку сам он «помирает».

Возраст и болезненное состояние не смягчали жестокие сердца людей, сочинявших против отца Димитрия клевету, в распространении которой участвовали и староста храма, и уполномоченный по делам религии.

В конечном итоге, епископ Курский Николай удовлетворил прошение пожилого священника и с 31 декабря 1972 года отпустил его на покой. А в мае 1975 года Господь упокоил его от всех земных трудов.

31 июля 1989 года Прокурор Курской области поставил свою подпись под документом, реабилитирующим протоиерея Димитрия Гребенкина по следственному делу 1932-1933 годов.

 Священник Владимир РУСИН

Урок дедушки

(Из воспоминаний внучки)

На уроке биологии всем детям дали задание сделать коллекцию бабочек, жуков, всяких разных насекомых – по отрядам, классам, видам. Я была отличницей в школе, расстаралась на несколько пятерок. Такую красоту сотворила! Коллекции подготовила по всем правилам профессионального оформления. Всех на красивые булавки нацепила, чтобы как живые смотрелись. Кузнечики, жучки, паучки, бабочки красоты необыкновенной… Даже саранча в тот год ко мне попалась огромная! Пошла однажды за водой на колонку, наклонилась, а ко мне на мой бант махаон сел. Такая редкость в наших краях! А я обрадовалась такой красоте и поймала его в ладошки, да и в коллекцию к себе. Счастья-то сколько было!

Учителя хвалили, в пример ставили, как образец отношения к учебе выставляли напоказ мои работы. (Вот глупая-то была!!! Стыдно сейчас, слов нет…Прости меня, Господи! Сама теперь себя корю за это. Махаон до сих пор из головы не выходит. Он же мой красивый бант за цветок принял, а я…)

Приехал дедушка… Как обычно, расспрашивает про учебу, про новости. Как же не похвалиться такими успехами?! Несу вприпрыжку дедушке все коробки, показываю всю эту красоту неземную… «Молодец!» — хвалит дедушка. Потом начинает говорить мне, что хорошую я работу сделала, красиво все, аккуратно, вот только… У каждой букашки ведь своя семья есть, как и у людей. Сколько деток теперь сиротками остались в том мире насекомых, т.к. не долетела, не доползла, не допрыгала домой их мама. Тихо так говорит… Не ругает, не корит. Потом просто объяснил мне, что было бы, если не было бы этих коллекций. В худшем случае, двойку бы домой принесла и все.

Верите, весь мир тогда перевернулся во мне от осознания вины. Никогда мне не забыть те чувства!!! Слов нет таких, чтобы описать все это…

Вот таким был и есть мой дедушка.

 Ольга Токмачева, внучка протоиерея Димитрия Гребенкина (г. Москва)