«Дискредитировал вождя ВКП(б)»
Священник должен сидеть в тюрьме
Еще в середине 1930-х годов прихожане храма Казанской иконы Божией Матери в селе Ключ сохраняли старинную традицию. В середине лета «на Казанскую» они приглашали священника в свои дома для служения молебна. Отец Даниил Басов (а с 1933 по 1936 год в Ключе служил он) обходил все села прихода (Ключ, Просторное, Быстрик) с храмовой иконой, поздравляя крестьян с праздником. Однако встречали его селяне уже не без боязни, да и приглашали занести икону уже не в каждый дом. Два десятка лет гонений за веру и насильственного насаждения безбожия не прошли даром. Власть, отделяя Церковь от государства, разделяла «церковников» и народ. Те, кто сохранял верность Матери-Церкви, автоматически исключались из народа и записывались в его «враги». Жизнь «врага» на свободе рассматривалось, как временное недоразумение. В Ключе исправить это недоразумение решили осенью 1936 года.
24 ноября начальник Горшеченского РО НКВД дал ход следственному делу против ключевского священника, рассмотрев материалы о том, что «Басов Даниил Иванович систематически ведет антисоветскую агитацию среди населения Ключевского сельсовета, направленную на срыв мероприятий советской власти на селе» [Архив УФСБ РФ по Курской обл. Архивно-уголовное дело № П-433. Лист 3].
Арест отца Даниила и обыск на его квартире производил начальник районного отделения милиции в том же день. Или, скорее, ночь. А через три дня было собрано уже все необходимое для суда над арестованным.
В ожидании «правдивых показаний»
Даниил Иванович Басов родился в 1882 году в деревне Колпаково Валуйского уезда Воронежской губернии в крестьянской семье. До революции занимался хлебопашеством, периодически уходя на заработки на рудник. Владел профессией слесаря. После революции классифицировался как крестьянин-середняк, единоличник. Был женат, имел троих детей.
Год рукоположения отца Даниила в священный сан, а также имя архиерея, совершившего это таинство, неизвестны. Назначение в Ключ священник получил в 1932 или 1933 году.
За месяц до ареста отец Даниил в присутствии односельчанина К. читал статью о советской помощи Испании в «Крестьянской газете» и имел неосторожность выразить свои мысли по поводу прочитанного. В следственном деле эти мысли вслух деформировались в антисоветскую агитацию. Священник согласился, что «касался продовольственной помощи испанскому народу», но авторство фразы «правительство помогает Испании, а свои сидят не евши» [Там же. Л.9.] не признал.
Следователь приписал отцу Даниилу еще один геополитический прогноз:
«В апреле сего года… Вы говорили, что сейчас у нас в СССР проходит отбор лошадей для Красной Армии, и Красная Армия готовится к войне, так как Япония уже начала войну против Советского Союза. Остановка за Германией. Но с Германией войны может и не быть, ибо Германия нашему правительству предложила сдать ей все рынки, принадлежащие СССР. Тогда Германия не будет с нами воевать. Германия, когда ей отдадут рынки, расширит в России сеть магазинов, снабдит население хорошими и дешевыми товарами, поставит свою охрану, и тогда население СССР будет поддерживать Германию и власть в России без войны перейдет в руки Германии. Руководители и сам Сталин уедут за границу….» [Там же. Л.9-9-об.].
Священник, выслушав приведенный выше текст, сказал, что такого разговора не помнит.
«Вы не правдивы в своих показаниях, — тут же усовестил его следователь. — Следствие настоятельно требует от Вас правдивых показаний» [Там же. Л.9-об.].
Отец Даниил и на это требование, и на ряд последующих продолжал давать, с точки зрения сотрудников НКВД, «неправдивые показания». В конечном итоге следователь выжал из арестованного фразу, за которую можно было уцепиться: «может быть, я и говорил об этом, но сейчас не помню» [Там же. Л.10.].
«Уснем при советской власти, проснемся — ее уже не будет»
Следователь, уязвив на совесть, стал «восстанавливать» батюшке память, «категорически» требуя «правдивого показания». И добился своего. Отец Даниил согласился оговорить себя, надеясь, вероятно, что на этом для него допрос закончится. Но следователь уже подготовил новую порцию обвинений, под которыми так же требовалось поставить подпись, как знак признания вины.
Священник пошел по пути частичного признания обвинений, отрицая наиболее абсурдные и тяжелые.
«Читая конституцию, — отвечал он на очередное обвинение, — я говорил, что после утверждения конституции налоги для крестьян поменьшают, так как Правительство посмотрит, что народ обеднял и уменьшит налоги. В отношении колхозов, то есть о том, что скоро колхозы распустят, я не говорил, хотя мне колхозники часто задают вопросы, распустят ли колхозы после утверждения конституции» [Там же. Л.11.].
Далее батюшка признался: «Да, действительно, я читал газету и говорил, что мы Испании помогаем, а сами несем непосильную нужду в хлебе» [Там же. Л.11-об.].
Следователь дал понять подследственному, что за его жизнью и деятельностью наблюдают давно: «В июле 1934 года Вы, Бурцев Семен Юдович и Костин Семен Гаврилович ходили с иконой по селу Просторное. Отдыхая в саду у К.Г. Вы говорили о жизни: «Ну, потерпите еще немного, ибо скоро советская власть рухнет — и наша жизнь получшает». Далее Вы сказали: «Это все произойдет так, что никто и знать не будет. Вечером ляжем спать при советской власти, а проснемся — ее уже не будет» [Там же. Л.12.].
Отец Даниил настоял на том, что разговор в саду К.Г. носил хозяйственный характер. Следователь потребовал конкретизировать содержание разговора.
«Разговор в саду был о том, как мы живем и как будем жить дальше, — ответил священник. — Подробности нашего разговора я забыл» [Там же. Л.12-об.]. И немудрено. Ведь два с лишним года прошло.
«Вы продолжаете нагло лгать» [Там же.], — вознегодовал сотрудник НКВД и потребовал «правдивых» подробностей давно минувшего разговора.
Отец Даниил признал себя автором фразы: «Ляжем спать при советской власти, а проснемся — ее уже не будет» [Там же.].
«Чем было вызвано Ваше заявление?» [Там же.] — поинтересовался следователь.
«Моими глупыми убеждениями» [Там же. Л.13.], — ответил подследственный.
«Жить народу очень трудно»
Но и после этого следователь не поставил точку в допросе: «Ваш ответ не исчерпывает поставленного перед Вами вопроса. Прошу дать подробный и существенный ответ» [Там же.].
Отец Даниил ответил: «Я Вам заявляю, что разговор в саду шел о том, что жить народу очень трудно, что большие налоги для крестьян, лишнего скота нельзя держать. Нельзя развивать свое самостоятельное хозяйство. В связи с этим я сказал присутствующим о том, что советская власть должна скоро измениться» [Там же.].
Следователь продолжал предъявлять новые факты антисоветской деятельности священника: «В мае сего года в доме П.К., где Вы квартировали, Вы говорили, что согласно новой Конституции голосование теперь будет тайное и что при тайном голосовании Сталина могут и не избрать».
«Я не скрою. Об этом я действительно говорил».
Кроме этого, священник позволил себе усомниться, что за убийство Кирова кого-то расстреляют. Словом, проявил политическую близорукость, недооценил масштаба грядущих репрессий и слишком много разговаривал.
Под конец допроса отец Даниил сожалел о своем «многоглаголании», но утверждал, что его разговоры с селянами не являлись антисоветской агитацией. Он сказал, что сам недопонимал их сущности, «ввиду своей неграмотности и отсталости» [Там же. Л.14.] и обещал впредь воздерживаться от высказываний на политические и экономические темы.
Большинство свидетелей, допрошенных по делу священника Даниила Басова, не смогли привести конкретных примеров его антисоветской деятельности. Один (столяр) сослался на слабый слух, другой (член сельсовета) на недостаток доверия к нему, третий — на свое невнимание. Однако скудость свидетельской базы следствие не смутила.
Молчание вместо последнего слова
10 декабря 1936 года в Курске было составлено обвинительное заключение, согласно которому, отец Даниил проводил в Ключе «систематическую контрреволюционную, провокационную и явно выраженную фашистскую пропаганду» [Там же. Л.30-31.].
Закрытое судебное заседание Специальной Коллегии Курского Облсуда, на котором решалась участь священника, состоялось 5 февраля 1937 года в городе Валуйки. На суд отец Даниил был доставлен под конвоем из валуйской тюрьмы. «В последнем слове подсудимый Басов ничего не сказал» [Там же. Л.37-об.].
7 февраля в 8 утра он получил копию приговора.
Из приговора священник узнал, что он «дискредитировал и высказывал контрреволюционную клевету по отношению вождя ВКП(б); выражал недовольство по поводу оказываемой продовольственной помощи испанским женщинам и детям» [Там же. Л.38.].
Все «преступления», совершенные отцом Даниилом потянули на 6 лет лишения свободы.
После вступления приговора в законную силу приговоренный был этапирован в Орловскую тюрьму для дальнейшего отбывания наказания. Основной срок священник отбывал в Иркутской области. 27 ноября 1942 года он вышел на свободу и убыл в город Ачинск Красноярского края [Информационный центр ГУВД по Иркутской обл. Справка.]. Дальнейшая судьба иерея Даниила Басова неизвестна.
В архивном следственном деле имеется отметка, что 4 апреля 1955 года он снят с оперативного учета, «в соответствии с приказом КГБ № 00511 от 12.08.54г.» [Архив УФСБ РФ по Курской обл. АУД № П-433. Л.42.].
Реабилитирован отец Даниил 14 мая 1992 года [Там же. Л.44.].
Священник Владимир РУСИН
Источники:
Архив УФСБ по Курской обл. АУД № П-433.
ИЦ ГУВД по Иркутской обл. Справка.